Вопрос недели: Что мы потеряли с уходом Чингиза Айтматова?
Есть в жизни события, которые застают врасплох, заставляют сжиматься сердце, вспоминать о бренности бытия и неизбежности всего живого. И это не удары стихии, не техногенные катастрофы, не начало масштабных войн. Это первые, вначале скупые, сообщения СМИ об уходе из жизни человека, без которого на нашей земле становится вдруг пугающе пусто, как в песне Пахмутовой "Нежность".
Склянки жизни
Однако первые впечатления гасит живая волна сочувствия, которую создают тысячи, а порою и миллионы людских сердец, откликнувшихся на печальное известие. В водоворот скорби вовлекаются воспоминания, размышления, откровения, как будто бы дремлющие в глубинах человечества и ждущие своего часа. В короткий и трагический отрезок времени об ушедшем человеке узнается столько, сколько не было сказано при его жизни.
Он ушел
Событие подобного уровня произошло на прошлой неделе, во вторник 10 июня. Именно в этот день мир узнал о смерти Чингиза Айтматова. Известие пришло неожиданно, и сейчас даже не вспомнить откуда. Да это и не имеет особого значения. Главное, что оно вошло в сознание, повернуло в нем что-то и прежние события как-то поблекли, отодвинулись на задний план. А новые – уже не воспринимались обособленно от главного. На вопрос, почему это произошло, медики отвечают скупо. И это не укладываются в сознание. Ведь госпитализировали Чингиза Айтматова 19 мая и вывезли в современную зарубежную клинику. Это не тот страшный случай, когда не успели спасти Римму Казакову из-за тромба. К тому же сообщения о состоянии здоровья писателя, казалось, не предвещали неизбежного.
Издержки тюркского мира
Правда, как-то параллельно с болезнью Айтматова тюркский мир вдруг забеспокоился и выдвинул кандидатуру писателя на Нобелевскую премию. Эта торопливость как-то неприятно уколола. Неужели за полувековой литературный труд – именно столько лет прошло со дня публикации первой повести "Джамиля" – не нашлось другого времени решить "нобелевский вопрос". Неужели на пороге 80-летия Мастеру надо было болезнью напомнить, что человеческая жизнь, в отличие от писательской, имеет судьбою обозначенные границы, которые укладываются в две цифры, разделенные одним тире. Правда, Родина писателя спохватилась раньше и объявила в своих пределах Год его имени, к чему подтолкнул грядущий в декабре юбилей Айтматова.
Величие Космоса
И все-таки, почему тюркский мир, хотя и с опозданием? Почему не просто Мир, планета Земля, Космос, Вселенная? Если условно считать, что ближний предел творчества Айтматова начинается в киргизском ауле, то кто в состоянии определить предел дальний?! Кто, кроме автора, может знать его истинный предел и принадлежность к какому-то из миров? Даже он не знает, из каких глубин космоса и главное, каким образом нисходит на него озарение и вдохновение, помогающее созидать. И в этом смысле не имеет значения, где на земле Мастер застигнут процессом творчества. Вот почему порою малые страны имеют великих сыновей, имя которым Человек Земли. Киргизии в этом смысле повезло. Она отныне навечно закодирована Айтматовым. Что же это за страна, где жил и творил этот удивительный человек? Здесь горы прячут голубые озера, степи переходят в холмы, за которыми открываются речные долины, рассекаемые водными артериями, рожденными ледниками. Мне довелось получить здесь политехническое образование в период, когда Айтматов уже создал "Прощай, Гульсары!" и работал над "Материнским полем". В том Фрунзе (ныне Бишкеке) книги писателя были доступнее, чем в любой другой советской республике.
Дом Мастера
А однажды мне даже показали, где он живет. Сказала об этом девушка, которую я провожал домой. Помню, мы свернули с бульвара Дзержинского в небольшой тупик, и моя спутница просто сказала, что вот в этом доме живет Чингиз Айтматов. Домик был такой, как тысячи в этом городе, и я не поверил. В моей юной голове не укладывалось, что такой известный писатель может жить в неприметном, заурядном доме, который даже не был окружен садом. Но девушка добавила, что ее отец (фотокорреспондент ТАСС) по-соседски общается с Айтматовым. После этого случая мне все казалось, что я обязательно встречу писателя. Ведь мы ходили по улицам одного города, дышали одним воздухом, видели, как оказалось, одних людей. Но этого не произошло. Однако именно сознание общности того пространства и того времени подвинули меня обратиться к этим строкам. Айтматов часто бывал на озере Иссык-Куль, мне тоже довелось увидеть эту водную жемчужину. А в дни траура вдруг всплыло слово Чонташ – место, где захоронен Чингиз Айтматов. В переводе на русский оно означает "большой камень". В советский период здесь была лыжная база отдыха, давшая мне небольшой опыт катания с гор. Кто мог знать, что в конце 30-х годов здесь были расстреляны 137 партийных и общественных деятелей Киргизии, в том числе и отец писателя. Герой "Белого парохода" искал отца. И сам Айтматов полвека искал отцовскую могилу. Когда узнал, что она здесь, у Большого Камня, предложил так и назвать мемориал в память о жертвах репрессий – "Отцовская могила".
Тепло камня
Мне никогда уже не увидеть Айтматова, но другой человек, который тоже покинул наш мир, очень напоминает мне его. Этот человек – народный художник Туркмении Силап Худайбердыев, с которым мы были соседями по дому. Однажды я спросил Силапа, как он создает свои скульптуры (художник работал в это время с малыми формами из камня). Скупой на слова, он пытался объяснить мне, как общается с космосом. Видя безнадежность попыток, сказал, чтобы я взял в руки необработанный камень и тот, над которым он поработал. Эксперимент поразил меня до глубины души. Необработанный камень был холодный, а от второго, которого коснулись руки Силапа, шло тепло. Это невозможно было объяснить законами физики – ведь все камни лежали в одной комнате без движения. И в то же время в этом был огромный вселенский смысл. Тепло камня, побывавшего в руках Мастера, было мерой таланта художника. Силап открыл мне закон творчества, закон общения художника с космосом, закон вечности. В благодарность Силапу родилась притча.
Закон Вечности
Когда-то давным-давно, когда огонь согревал человека и давал ему пищу, пращур Мастера перенес его на стены пещеры, а заодно и своих соплеменников, диких зверей, орудия труда и охоты. Холод каменных стен отступил, и пришло ощущение Души и Вечности. Душа и Вечность породили Любовь. А вместе они дали начало Космосу. С той поры Душа живет Любовью, уходит в Вечность и принадлежит Космосу. Камень согревает Душу. Тепло камню передает Мастер через Любовь и Космос. Камней в мире – несметное множество, Мастеров – единицы. Вот почему на Земле не на столько много Любви, чтобы всех сделать счастливыми.
В этом повествовании намеренно ничего не сказано о произведениях Чингиза Айтматова. Если вы их читали, то мои размышления вам не нужны, а если вы еще не знакомы с книгами Мастера, то вспомните совет туркменского скульптора и доверьте "камню" согреть ваше сердце.
